Контузия что: Контузія ✔️ Причини, симптоми, діагностика, профілактика, лікування

Содержание

Что это такое на самом деле, и почему она так опасна?

Домой Выживание Медицина Контузия: Что это такое на самом деле, и почему она так опасна?

К сожалению, сегодня мне (автору текста, Ирине Олейник — прим.пер.), биофизику, придётся писать о контузии. Ибо в подавляющем большинстве те врачи, которых выпустила наша медицинская школа (речь о т.н. Украине — прим.пер.) за полгода, не сподобились поднять литературу. И не лечат контузии, от слова «совсем». Да и люди не знают, что это, не понимают последствий и не осознают, что нас ещё ждёт впереди. Потому что…

Содержание статьи

Не классическое сотрясение мозга при ударе! Не путайте. Вот то, от чего те малограмотные ушлепки лечат, детский сад, относительно контузий.
За неделю не прокапаетесь.
Ноги-руки целы, но радоваться рано.

Парадоксы контузии

Тяжелые контузии приводят к меньшим последствиям (ибо тяжелые контузии лечат).
МРТ (классическое, то, что есть в больницах) контузию не показывает, как и КТ (может показать аудиограмма, энцефалограмма, но основное — это
аппарат диффузионно-тензорной визуализации (это расширение МРТ), он показывает разрыв аксонов и вот здесь лажа — их нет вна Украине, спасибо уже поправили — в Киеве есть центр Мира, где есть аппарат — но там не лечат!).
Процесс продолжает сохраняться и развиваться в мозге и после взрыва.

Так что акубаротравма (контузия) — это травма, которую наносит ударная волна (журналисты, уровня наших врачей в луцкой газете написали — эхобаротравма).
Это молекулярное сотрясение мозга. Это сотрясение на уровне молекул и клеток.

Контузия — это минимум 4 физических процесса, происходящих в мозге

Кавитация (пузыри, которые образовывались за винтом в Титанике видели? — вот это и есть кавитация, но в мозге! прошла акустическая ударная волна и мозг пошел пузырями).
Гидродинамический удар (бросали шарики с водой в детстве? Помните как деформировался? Так и мозг деформировался)
Контрудар (возьмите яйцо в скорлупе и потрясите!! — что с желтком будет? Он отделится от одной стенки и направится к другой)… А тут еще и на клеточном уровне. На уровне каждого нейрона мозга.
Это электромагнитное облучение (тепло) + денатурация белка. Ну, в мозге есть белок. Ой, белок всюду. Денатурирован — значит «претерпевший изменения». Белок сырого яйца и вареного яйца — примерно такая разница. Вот такая реакция на температуру. И процесс необратим!

Что же в мозге нарушает контузия?

Сеть!! Ту самую электрическая сеть мозга. Волна, проходящая мозгом, рвет аксоны. Это электрические кабели мозга. Это белые «канаты», объединяющие доли и полушария. Представьте электростанцию, производящую электроэнергию, а её некуда вывести? Что произойдет с электросетью, как если где-то произошел разрыв или короткое замыкание? Вот то же самое происходит с человеком — его мозг закорачивает!! Головные боли, приступы паники, агрессии, потеря координации (вистибулярный аппарат в ухе находится), галлюцинации, дежавю, потеря реальности и это не полный перечень.
Нарушение кровообращения (этакий инсульт на весь мозг, площадь куда больше, а явного выражения нет, потому, что страдают мельчайшие капилляры).
Нарушение ликвородинамики. Ликвор — в прослойке между мозгом и черепом, ликвор циркулирует в полостях желудочков мозга. В мозгу движется не только кровь, но и спинномозговая жидкость (ликвор). И вот он пульсирует! Это внутричерепное давление (головные боли, приступы паники…) и водно-электролитический гомеостаз (плохая память и многое другое).
Формирование рубцов и спаек, но в мозге. Ну раз рубцы на коже вам не нравятся, то представьте рубцы в мозгу. Теперь сигналам в нейронах их придется обходить. А это торможение умственной деятельности. Заторможенность в принятии решений.
Процессы аутонейроссенсибилизации. Это повышенная автоматическая чувствительность организма к нервным раздражителям. Агрессия, паника, тремор, потеря сознания из-за звука… Это самоубийства, и убийства в одном флаконе!!
И всякие мелкие, которые почему-то уроды от медицины считают «самыми тяжелыми»: потеря слуха, потеря координации, отслоение сетчатки.

И вот весь этот набор наши невежды «лечат» за одну неделю и отправляют ребят обратно на фронт — а их там «клинит», не выдерживает мозг недосыпания, эмоциональных перегрузок, да и звуков не выдерживает. Ребята опасность несут не только себе, но и соратникам. Представьте отправить на фронт человека под «кайфом»? Это примерно то же самое. Только, думаю, куда страшнее – врачи же сказали «здоровый».

Кто не сталкивался с таким и не присматривает за собственным мозгом, сразу этого и не заметит. Чем меньше уровень познаний – тем труднее почувствовать. Ну не замечают люди, с низким уровнем образования, ухудшение памяти, снижение умственных способностей, а врачи не диагностируют. А агрессия, паника, ночные страхи? Так ведь это война!!

Источник — Источник

ТЕГИ
медицина
травмы

Предыдущая статьяПодготовка квартиры и загородного дома к ядерному взрыву

Следующая статьяОхота на уток для новичков: Что делать и как стрелять, чтобы добыть птицу

СВЕЖИЕ СТАТЬИ

Загрузить больше

САМОЕ ПОПУЛЯРНОЕ

Загрузить больше

НОВОСТИ

СМИ сообщили о контузии главы Северной Осетии.

Он был в Украине, но диверсантов не видел

12 июля 2022

Подпишитесь на нашу рассылку ”Контекст”: она поможет вам разобраться в событиях.

Автор фото, Kirill Kukhmar/TASS

Подпись к фото,

Сергей Меняйло

Руководитель одного из российских регионов, сообщавший, что находится в Украине в зоне боевых действий, вынужден комментировать сообщения СМИ о том, что был контужен на передовой. Сам он утверждает, что с ним «все нормально», но не отрицает, что мог попасть под обстрел.

Глава Северной Осетии Сергей Меняйло, «находясь на передовой» в зоне боевых действий в Украине, «нарвался» на диверсионно-разведывательную группу противника и в ходе столкновения получил контузию, ранения также получили двое сопровождавших его лиц, сообщил владикавказский телеграм-канал «Ног Ирыстон», не указав источники информации. По его данным, глава Северной Осетии был госпитализирован.

Другие телеграм-каналы, в том числе Baza, написали, что Меняйло был контужен. Пресс-секретарь главы республики Ольга Дзгоева сказала журналистам, что ее шеф информацию о контузии не подтвердил.

Сам Меняйло заявил изданию Baza: «Все хорошо. Я уже еду по Краснодарскому краю, возвращаюсь домой. Никакой диверсионной группы никто не видел».

«То, что там «прилетает» -это ежедневно, обстрелы бывают. Там «прилетает» везде на передовой. Но со мной все нормально, все хорошо», — добавил он.

Два дня назад глава республики писал, что «вместе с бойцами добровольческого батальона «Алания» встречает «на передовой» национальный праздник осетинского народа День Хетага.

Главой аннексированного Севастополя стал Сергей Меняйло

Меняйло — кадровый военный, Северную Осетию он возглавил в сентябре прошлого года, до этого был полпредом президента России в Сибири, а еще раньше — губернатором аннексированного Севастополя. В Крыму конфликтовал с политиком Алексеем Чалым. Оба ушли в отставку, Меняйло отправился в Сибирь.

Пропустить Подкаст и продолжить чтение.

Подкаст

Что это было?

Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.

эпизоды

Конец истории Подкаст

Согласно открытым данным, в 2005 году ему было присвоено звание контр-адмирала, а в 2008 году он принимал участие в войне России с Грузией.

Baza пишет, что сейчас Меняйло находился в Запорожской области, частично оккупированной российской армией. Вместе с батальоном «Алания», как утверждает телеграм-канал, глава Северной Осетии ехал на автомобиле в районе города Гуляйполе, когда на колонну напала диверсионная группа — машину якобы закидали гранатами. Издание ссылается на два источника, знакомые с ситуацией.

Наиболее активным руководителем с Северного Кавказа после начала российского вторжения стал глава Чечни Рамзан Кадыров, который отправил в Украину своих бойцов и объявил о наборе добровольцев для участия в боевых действиях. Кадыров регулярно публикует в своем телеграм-канале видео, записанные чеченцами в зоне боевых действий. Он также утверждал, что сам ездил в Украину, но украинская сторона ставит эти утверждения под сомнения.

Путин наградил Делимханова звездой Героя. Соратник Кадырова захватывал Мариуполь

В конце апреля ближайшему соратнику Кадырова — депутату Госдумы Адаму Делимханову, который участвует в российском вторжении в Украине и находился в Мариуполе, практически полностью разрушенном в результате обстрелов, — российский президент присвоил звание Героя России.

Другие депутаты в зоне боевых действий замечены не были, хотя многие из них активно выступают за продолжение войны и посещают оккупированные территории.

Чтобы продолжать получать новости Би-би-си, подпишитесь на наши каналы:

Telegram
Instagram
Facebook
Twitter
VK
OK

Загрузите наше приложение:

iOS
Android

Контузия после Первой мировой войны

Как новое медицинское явление контузия была признана и понята медиками. Война привела к значительным изменениям в психиатрии и способах лечения психологических состояний. Миссис Бёрд работала в Колчестерской больнице, где лечили пациентов с контузией.

У нас было довольно много пациентов с контузией, и, конечно же, некоторым из надежных людей разрешили выйти на улицу, попить чай в городе и пройтись по магазинам. В частности, один мальчик, когда я был на телефонной станции, любил спускаться и разговаривать с нами. Старший сержант знал это и никак не пытался его остановить. Но однажды он пропал без вести и, конечно же, пришлось вызывать военную полицию. В конце концов его нашли, и это положило конец его маленьким путешествиям и визитам к нам.

Люди, которые не пострадали от контузии, но были свидетелями ее последствий, рассматривали ее по-разному. Эдвин Бигвуд из Вустерширского полка описал, как он к этому относился.

Что мы чувствовали; мы бы предпочли потерять ногу, получить ранение, что угодно, лишь бы не получить контузию. Мы все боялись контузии. О, нервы подействовали, и парни, которые вылезут, будут махать пальцами, как папиросной бумагой. Они так и не пришли в себя, знаете, многие из них. Нам все равно было их жалко. Я полагаю, что медицинские работники тоже должны были, потому что это были трагические случаи, очень трагические. Мы боялись этого — все мы боялись этого больше, чем быть ранеными; мы не возражали против того, чтобы быть ранеными, это был страх быть контуженным.

Контузия также была воспринята скептически. Многие в то время и с тех пор предполагали, что те, кто пострадал от него, симулировали состояние, чтобы избежать необходимости сражаться. Королевский стрелок Уильям Холбрук резюмировал свои мысли по этому поводу.

Некоторые из них были ужасны, они действительно были, видеть их плачущими. Вам самому стало бы плохо, если бы вы увидели, как парни плачут, зовут свою мать и тому подобное. Особенно, если рядом с ними был страшный взрыв, артобстрел. О да, мы видели, это не было редкостью. Не столько крик и плач, знаете, это начинало действовать им на нервы, и они не могли сдержаться. О, они все время тряслись и выглядели дико, знаете ли, типа того. Эти люди так говорят — я читал некоторое время назад, что какой-то генерал сказал: «Нет такой вещи, как контузия». Он должен был, он должен был быть там. Я имею в виду, что смешно говорить такие вещи. Вы получаете мужчину, даже если он сильный мужчина, вы получаете ужасную очередь из снаряда, скажем, в трех-четырех ярдах от вас, знаете ли. Это их расстраивает. Контузия, о боже, да.

Также было сказано, что те, кто пострадал от контузии, на самом деле были трусами. Британский рядовой Уолтер Гровер в это не поверил — но и сам не хотел, чтобы его обвинили в трусости.

Этому не удивишься, люди сходят с ума. У нас в полку были ребята, которых контузило лопнуть. Они называли это трусостью, но это было совсем не так. Никто не знает эффекта артиллерийского обстрела: вы находитесь под обстрелами, вы видели это краем глаза, как эти снаряды падают, и люди взрываются, и снаряды падают и разносят всех на куски. Некоторых парней можно понять, они не все устроены одинаково, и некоторые не выдержали. У нас в строю был один парень, и он был настолько прав и мил, насколько только можно было бы пожелать встретить вне строя, и он откровенно признался, что, когда рядом с ним рвались снаряды, он был как желе; он просто не выдержал. Тогда это называли трусостью, но вовсе не то, что он был просто так устроен. Я боялся, о да, я признаю это, я признаю это. Но то, чего я не хотел видеть другим людям, я боялся, вот в чем дело. Все боялись, но ты не хотел, чтобы твой приятель это видел.

Контузия может поразить мужчин любого ранга, возраста и опыта. Норман Диллон из танкового корпуса вспомнил одного относительно старшего офицера, с которым столкнулся.

Однажды мы шли вперед в какую-то атаку, я забыл, где это было, на Сомме или где-то еще. Я наткнулся на майора, который сидел на куче мешков с песком и смотрел вдаль. Он выглядел совершенно нормально. Я сказал: «Вы ранены, сэр?» Он сказал: «Нет, со мной ничего не случилось, — сказал он, — но я не могу двигаться. Я просто не могу двигаться». У него закончились ресурсы, и он не мог ходить. Он не испугался, не кричал и не пытался убежать, он просто застрял, и его пришлось нести на носилках. Полагаю, он пришел в себя, и его отвезли в больницу. Это было то, что раньше называлось контузией; другими словами, это была боевая усталость.

Дело было не только в том, что те, кто был плохо знаком с войной, страдали от контузии — как обнаружил британский унтер-офицер Гарольд Башфорд перед нападением на Оппи-Вуд 19 апреля.17.

Наш взводной сержант, боже мой, у него там была ленточка, старожил. Я видел, что он явно набирался смелости в бутылке с ромом, потому что, насколько я помню, он остался позади, когда мы подошли. Насколько я помню — и это все, что я скажу, — я не помню, чтобы видел его. Я считаю, что это заблуждение, что опыт придает вам больше мужества. В большинстве случаев все совсем наоборот. Каждый раз, когда вы попадаете в опасные ситуации, вы становитесь более настороженными. Животные и люди наделены страхом за свою защиту.

Последствия контузии могут быть далеко идущими, и многие так и не оправились. Томас Олив объяснил, как его опыт военного времени проявился в гражданской жизни.

Время от времени у меня были небольшие нервные срывы, и моя жена очень боялась. Это более или менее случалось ночью, когда я лежал в постели. Знаете, я бывало вскакивал с кровати; это пугало ее. Моя дочь, кстати, ужасно нервничает, ужасно нервничает. Жена говорит, что это я во всем виноват. Видите ли, у меня был контузии. Видите ли, я взорвался, и это повлияло на всю мою систему. Я получил пенсию около ой, что это было, около 9шиллингов в неделю.

Некоторые из тех, кто пострадал от контузии, смогли справиться с ней после войны и даже обнаружили, что со временем она уменьшилась. Но другие, такие как друг Бертрама Стюарда, так и не смогли перестроиться.

Напряжение непрерывного обстрела – непрерывного, не одна бомба, потом четверть часа и еще один, а непрерывный обстрел, все время долбя и долбя. Теперь я думаю, что люди этого не понимали, они слышали о контузиях у людей, но произошло то, что контузии были у всех, кто прошел через подобное. Оно проявлялось по-разному. Один из моих друзей, который уехал туда, когда он вернулся после войны, он привык запираться в своем доме или в своем саду и вообще не выходил, и его никто не мог заставить. Кончил — был великим спортсменом, хорошим мальчиком в школе — кончил в сумасшедшем доме и умер только через год-два после окончания войны.

«Голоса Первой мировой войны» — это серия подкастов, рассказывающая о влиянии войны на всех, кто ее пережил, через истории мужчин и женщин, которые были там.

Шок войны | История

Большинство из 9,7 миллионов солдат, погибших в Первой мировой войне, были убиты беспрецедентной огневой мощью конфликта. Многие выжившие пережили острую травму.
Халтон Архив / Getty Images

В сентябре 1914 года, в самом начале великой войны, прошел ужасный слух. Говорили, что в битве на Марне, к востоку от Парижа, солдаты на передовой были обнаружены стоящими на своих постах во всех положенных воинским позам, но не живыми. «Эти мертвецы подражали любому нормальному образу жизни», — говорится в патриотическом сериале 9.0005 The Times History of the War , опубликованная в 1916 году. «Иллюзия была настолько полной, что часто живые разговаривали с мертвыми, прежде чем осознавали истинное положение дел». «Удушье», вызванное новыми мощными осколочно-фугасными снарядами, было причиной явления — по крайней мере, так утверждалось. То, что такая диковинная история смогла завоевать доверие, неудивительно: несмотря на массированный артиллерийский огонь прошлых веков и даже автоматическое оружие, представленное во время Гражданской войны в США, ничего похожего на эту громоподобную новую артиллерийскую огневую мощь раньше не видели. Батарея мобильных 75-мм полевых орудий, гордость французской армии, могла, например, охватить десять акров местности и глубину 435 ярдов менее чем за 50 секунд; За пять дней сентябрьского боя на Марне было выпущено 432 000 снарядов. Ходивший оттуда слух отражал инстинктивный страх, вызванный таким чудовищным нововведением. Несомненно — это имело смысл — такая машина должна вызывать темные, невидимые силы, проходящие через воздух и разрушающие мозги людей.

Осколки от минометов, гранат и, прежде всего, артиллерийских снарядов, или снарядов, составляют примерно 60 процентов от 9,7 миллионов погибших военных в Первой мировой войне. И, устрашающе отражая мифическое предчувствие Марны, это было вскоре заметил, что многие солдаты, прибывшие на пункты обезвреживания раненых, подвергшиеся воздействию разорвавшихся снарядов, хотя и были явно повреждены, но не имели видимых ран. Скорее, они, похоже, страдали от сильного шока, вызванного взрывной волной. В британском медицинском отчете делается вывод, что этот новый тип травм, по-видимому, был «результатом самого взрыва, а не только ракет, приведенных в движение им». Другими словами, казалось, что какая-то темная невидимая сила действительно прошла по воздуху и наносила новый и необычный ущерб человеческому мозгу.

Термин «контузионный шок», который впоследствии стал определять это явление, впервые появился в британском медицинском журнале The Lancet в феврале 1915 года, всего через шесть месяцев после начала войны. В знаменательной статье капитан Чарльз Майерс из Медицинского корпуса Королевской армии отметил «удивительно близкое сходство» симптомов у трех солдат, каждый из которых подвергался воздействию разорвавшихся снарядов: пациент 1 выдержал шесть или семь разрывов снарядов вокруг него; Случай 2 был погребен под землей в течение 18 часов после того, как снаряд обрушил его траншею; Дело 3 было снесено с груды кирпичей высотой 15 футов. У всех троих мужчин были обнаружены симптомы «уменьшения полей зрения», потери обоняния и вкуса и некоторой потери памяти. «Комментарии к этим случаям кажутся излишними», — заключил Майерс, подробно задокументировав симптомы каждого из них. «Они, по-видимому, составляют определенный класс среди других, возникающих в результате контузии».

Раннее медицинское заключение основывалось на здравом смысле и считало, что повреждение было «беспорядочным» или имело отношение к сильному сотрясению сотрясенного мозга в черепе солдата. Таким образом, контузия изначально считалась физической травмой, и, таким образом, контуженный солдат имел право на отличительную «нашивку от ранения» на своей форме, а также на возможное увольнение и военную пенсию. Но к 1916 году военные и медицинские власти были убеждены, что у многих солдат проявляются характерные симптомы — дрожь «скорее, как трясется желе»; Головная боль; шум в ушах или звон в ушах; головокружение; плохая концентрация; путаница; потеря памяти; и расстройства сна — и близко не разорвавшиеся снаряды. Скорее, их состояние было состоянием «неврастении», или слабости нервов — говоря простым языком, нервного срыва, вызванного ужасным стрессом войны.

Органические повреждения от взрывной волны? Или неврастению, психическое расстройство, вызванное ужасами современной войны? К сожалению, один термин «контузия» охватывал оба состояния. Тем не менее, это был нервный век, начало 20-го века, поскольку еще недавнее нападение промышленных технологий на вековые чувства породило множество нервных недугов. По мере того как война затягивалась, мнение врачей все больше отражало последние достижения психиатрии, и большинство случаев контузии воспринимались как эмоциональный срыв перед лицом беспрецедентных и трудновообразимых ужасов позиционной войны. У этой оценки был удобный практический результат; если расстройство было нервным, а не физическим, контуженному солдату не полагалась нашивка за ранение, а если он не был ранен, его могли вернуть на фронт.

Опыт воздействия взрывной силы, или «взорванного», по выражению того времени, сильно и часто вызывается в медицинских заметках, мемуарах и письмах той эпохи. «Раздался звук, похожий на рев экспресса, приближавшегося на огромной скорости с громким пением и воем», — вспоминал в 1916 году молодой доброволец Американского Красного Креста, описывая приближающийся артиллерийский снаряд. «Он продолжал приходить и приходить, и я задавался вопросом, когда он когда-нибудь лопнет. Затем, когда он, казалось, был прямо над нами, он сделал это с таким сокрушительным грохотом, что земля содрогнулась. Это было ужасно. Сотрясение было похоже на удар по лицу, животу и всему телу; это было похоже на то, как если бы вас неожиданно ударила огромная волна в океане». Разорвавшись на расстоянии 200 ярдов, снаряд проделал в земле дыру «размером с маленькую комнату».

К 1917 году медицинским работникам было приказано избегать термина «контузия» и обозначать вероятные случаи как «еще не диагностированные (нервные)». Помещенный в психиатрическую больницу, военнослужащий оценивался специалистом либо как «контузия (ранение)», либо как «контузия (больной)», причем последний диагноз ставился, если военнослужащий не был близок к месту взрыва. Переведенный в лечебный центр в Великобритании или Франции, солдат-инвалид находился под наблюдением специалистов-неврологов и выздоравливал до выписки или возвращения на фронт. Офицеры могут насладиться последним периодом выздоровления, прежде чем их снова вырвут в пасть войны или рабочего мира, набираясь сил в каком-нибудь маленьком, часто финансируемом из частных источников лечебном центре — каком-нибудь тихом, отдаленном месте, таком как Леннел-Хаус в Колдстриме, в Страна шотландских границ.

Вспомогательный госпиталь Леннела, частный санаторий для офицеров, представлял собой загородное поместье, принадлежавшее майору Уолтеру и леди Клементине Уоринг, которое, как и многие частные дома по всей Британии, было преобразовано в лечебный центр. Поместье включало загородный дом, несколько ферм и лесные массивы; до войны Леннел славился лучшими итальянскими садами в Великобритании. Однако сегодня Леннел-Хаус представляет интерес не своими садами, а тем, что в нем сохранился небольшой запас медицинских записей, касающихся контузии времен Первой мировой войны. По жестокой иронии судьбы около 60 процентов британских военных архивов времен Первой мировой войны были уничтожены во время Блиц Второй мировой войны. Точно так же 80 процентов служебных записей в армии США с 1912 по 1960 г. погибли в результате пожара в Национальном бюро кадрового учета в Сент-Луисе, штат Миссури, в 1973 г. Таким образом, хотя контузия должна была стать характерной травмой начавшейся войны современной эпохи, и хотя ее досадный диагностический статус имеет разветвления для жертв в Ираке и Афганистане сегодня, сохранилось относительно мало личных медицинских данных со времен Великой войны. Однако файлы вспомогательного госпиталя Леннела, ныне хранящиеся в Национальном архиве Шотландии, хранились среди прочего домашнего хлама в течение десятилетий после двух мировых войн в металлическом ящике в подвале дома Леннела.

В 1901 году майор Уолтер Уоринг, выдающийся офицер и ветеран англо-бурской войны и член парламента от либеральной партии, женился на леди Сьюзан Элизабет Клементине Хэй и привел ее в Леннел-Хаус. Майор носил форму большую часть войны, дежуря во Франции, Салониках и Марокко, и поэтому именно леди Клементина наблюдала за превращением Леннел-Хауса в приют для больных неврастенией солдат. Дочери 10-го маркиза Твиддейла, Клемми, как ее звали друзья, в 19 году было 35 лет.14. Ее внук сэр Илай Кэмпбелл из Суккота и его жена леди Кэмпбелл, живущие в Аргайлле, с любовью вспоминают ее как «присутствие» и с ней было очень весело — веселая, забавная и очаровательная. Каталог переписки леди Клементины в Национальном архиве Шотландии красноречиво свидетельствует о ее обаянии, ссылаясь на внушительное количество писем от подающих надежды женихов, обычно молодых капитанов, «об их отношениях и возможной помолвке».

Как правило, прибывающие в Леннел из лечебных центров в Лондоне и Эдинбурге, выздоравливающие офицеры принимались как гости загородного дома. Красивая дубовая лестница возвышалась над вестибюлем Леннела и вела под богато украшенным стеклянным куполом на верхний этаж, где каждый офицер находил свою уютную спальню с окнами, выходившими в сад или с видом на лес и холмы Чевиот за его пределами; кажется, что в любой момент времени проживало всего около дюжины жителей. Внизу личный кабинет майора Уоринга был отдан во время его отсутствия на войну под офицерскую столовую, а его обшитая панелями библиотека была доступна книжникам: Зигфриду Сассуну, которому суждено было стать одним из выдающихся поэтов-хроникеров войны. , нашла здесь «красивое издание в октаво» романа Томаса Харди и провела весь черный день, тщательно обрезая его плохо вырезанные страницы. За трапезой вела офицерская хозяйка, красивая миниатюрная леди Клементина.

Несмотря на их общий статус офицеров, люди происходили из разных слоев общества. Лейтенант Р. К. Галл получил образование в Итоне, Оксфорде и Сандхерсте, прежде чем получить комиссию в ноябре 1914 года, например, в то время как лейтенант Хейс из Третьего Королевского Суссексского полка родился в Лондоне, получил образование в Англии и Швейцарии и эмигрировал. в Канаду, где до войны занимался бизнесом и сельским хозяйством. Офицеры были управляющими австралийской резидентуры, дипломированными бухгалтерами, партнерами в банковских фирмах и, что интригует, «торговцем и исследователем в Центральной Африке». Мужчины участвовали в боевых действиях во многих кампаниях на многих фронтах, включая англо-бурскую войну. Некоторые из них служили в Галлиполи, и слишком многие были ранены на Западном фронте.

Жизнь в Леннеле протекала в знакомом и слегка строгом распорядке благоустроенного загородного дома, с приемами пищи в определенное время, неторопливыми занятиями и чаем на террасе. Семья леди Клементины свободно общалась с гостями-офицерами, а ее младшая дочь «Китти», которой был всего 1 год, когда разразилась война, была особым фаворитом. Занятые в течение дня прогулками на природе, дружеской беседой, игрой на фортепиано, настольным теннисом, рыбалкой, игрой в гольф и ездой на велосипеде, а также полуофициальными приемами пищи, каждый офицер, тем не менее, удалялся ночью в свою личную комнату и здесь лицом к лицу столкнулся в одиночку с состоянием, которое принес ему эту мирную интерлюдию в первую очередь.

«Снятся яркие сны о военных эпизодах — ощущение, будто проваливаешься в постель»; «Хорошо спит, но ходит во сне: никогда раньше этого не делал: мечты о Франции»; «Бессонница с яркими снами о боях»; и «Сны в основном о мертвых германцах… Страшно угрызения совести за то, что убили гуннов».

Краткие медицинские записи, занимающие в среднем около трех страниц на пациента, представляют каждого офицера по имени и возрасту, приводят его гражданский адрес, а также сведения о полку и службе и включают краткий раздел «Семейная история», в котором обычно отмечалось, его родители были еще живы, какие-либо семейные истории нервных расстройств и если брат был убит на войне. Образование, профессиональная жизнь и оценка темперамента офицера до его срыва также должным образом фиксировались. Капитан Кайл, например, 23 лет и на службе три года и три месяца на момент поступления в Леннел ранее был «заядлым спортсменом, наслаждался жизнью вдоволь, без нервов». Бригадный генерал Макларен также был «увлечен спортом на открытом воздухе» — всегда эталоном психического здоровья британцев, — но у него было «не очень много друзей».

Для солдат-неврастеников существует множество способов лечения. Самыми печально известными были, несомненно, электрошоковые терапии доктора Льюиса Йелланда, проводившиеся в Национальной больнице для парализованных и эпилептиков на Куин-сквер в Лондоне, где, как он утверждал, его лечение «было применено к более чем 250 пациентам» (неизвестное число из которых неизвестно). были гражданскими). Йелланд утверждал, что его лечение излечивало все наиболее распространенные «истерические расстройства ведения войны» — дрожь, дрожь и заикание, паралич и нарушения речи — иногда за один подозрительный получасовой сеанс. Электрические ванны, молочные диеты, гипноз, зажимы и машины, которые механически выталкивали упрямые конечности из их замороженного положения, были другими стратегиями. По мере того, как наступала война и контузия — как эмоциональная, так и эмоциональная — стала признаваться одним из ее основных недугов, обращение с ней стало более сочувственным. Отдых, тишина и покой, а также скромные реабилитационные мероприятия стали установленным режимом ухода, иногда сопровождаемым психотерапевтическими сеансами, умелое проведение которых варьировалось от учреждения к учреждению и от врача к практикующему.

Хотя офицеры в Леннеле явно находились под медицинским наблюдением, неизвестно, какое именно лечение они получали. Подход леди Клементины был практичным и здравым. По словам ее внука сэра Айлая, она была одним из первых сторонников трудотерапии — не останавливаясь на достигнутом. В частности, поощрялось рисование, и на сохранившейся фотографии в семейном альбоме изображена столовая Леннела, окруженная геральдическими щитами, причем каждый офицер получил от леди Клементины указание нарисовать свой фамильный герб. (А если у них его не было? «Я полагаю, они его придумали», — с удивлением вспоминал сэр Айлей.) , было дело.

Симптомы, зафиксированные в историях болезни, знакомые из литературы того времени, достаточно ясны: «сердцебиение — Страх перед обмороком… чувство удушья, сжатие в горле»; «Сейчас чувствует себя измотанным и испытывает боли в области сердца»; «Депрессия — чрезмерная реакция — бессонница — головные боли»; нервозность, усталость, расстройство от внезапного шума»; «Больной боится стрельбы, смерти и темноты… В периоды бодрствования он мысленно представляет увиденные им увечья и чувствует ужас шквального огня»; «В депрессии из-за неспособности заниматься легкими предметами и сильно страдал от боли в глазах». И есть случай младшего лейтенанта Бертвистла, прослужившего два года в 27-м австралийском пехотном полку, хотя ему всего 20 лет, лицо которого носит «озадаченное выражение» и который демонстрирует «заметный дефект недавней и отдаленной памяти». «Его умственное содержание кажется ребяческим. Он послушный», — говорится в записях, сопровождавших его из Королевского военного госпиталя Виктории в Нетли на южном побережье Англии.

В официальном отчете Комитета по расследованию «контузии» военного министерства, сделанном в конце войны, содержится серьезный вывод о том, что «контузия делится на две категории: (1) сотрясение мозга или сотрясение мозга; и (2) Эмоциональное потрясение», и из них «В доказательствах было дано, что жертвы контузии после разрыва снаряда составляли относительно небольшую долю (от 5 до 10 процентов)». Свидетельства о повреждениях от «сотрясения мозга» были в значительной степени анекдотичными, в значительной степени основанными на наблюдениях старших офицеров в полевых условиях, многие из которых, ветераны предыдущих войн, явно скептически относились к любой новомодной попытке объяснить, что, по их мнению, было простая потеря самообладания: «Новые дивизии часто получали «контузии», потому что они воображали, что это нормально в европейской войне», — заметил майор Причард Тейлор, офицер с многочисленными наградами. С другой стороны, консультант по нейропсихиатрии Американского экспедиционного корпуса сообщил о гораздо более высоком проценте контузии: от 50 до 60 процентов пациентов с контузией в его базовом госпитале заявили, что они «потеряли сознание или память после того, как их снесло ветром». как ад.» К сожалению, информация об обстоятельствах таких ранений была весьма случайной. Теоретически медицинские работники были проинструктированы указать в карточке пациента о ранении, был ли он близок к разорвавшемуся снаряду, но в грязной, безумной практике обработки нескольких раненых на перегруженных полевых станциях эта важнейшая деталь обычно опускалась. .

Записи из дела Леннела, однако, свидетельствуют о значительном числе «неврастеников»-офицеров, пострадавших от прямой, яростной взрывной волны: «Совершенно здоров, пока не был сбит с ног в Варенне… после этого он не мог спать в течение нескольких недель на конец»; «Его несколько раз взрывали, и в последнее время он обнаружил, что его нервы пошатнулись». Случай за случаем офицера закапывают, бросают, оглушают, контузиют разорвавшимися снарядами. Лейтенант Грейвс направился прямо из Галлиполи «в линию и через Сомму». Во время боев у Бомон-Амеля во Франции снаряд упал «совсем близко и взорвал его». Ошеломленному, ему помогли добраться до блиндажа роты, после чего ему «удалось продержаться несколько дней», хотя зловещая «Слабость Прав[ой] стороны неуклонно нарастала». По иронии судьбы, именно способность солдата «держаться» вызывала скептицизм по поводу истинной природы его болезни.

Степень, в которой сила взрыва была причиной контузии, представляет не только исторический интерес. Согласно исследованию Rand Corporation, 19 процентов американских военнослужащих, отправленных в Ирак и Афганистан, около 380 000 человек, возможно, получили черепно-мозговые травмы от взрывных устройств — факт, который вызвал сравнение с британским опытом на Сомме в 1916 году. В 2009 году Агентство перспективных оборонных исследовательских проектов США (DARPA) обнародовало результаты двухлетнего исследования воздействия силы взрыва на человеческий мозг стоимостью 10 миллионов долларов, и тем самым не только продвинуло перспективы современного лечения, но и пролило новый свет. на старую загадку контузии.

Исследование показало, что ограниченная черепно-мозговая травма (ЧМТ) может не проявляться явными признаками травмы — пациент может даже не подозревать о том, что травма была получена. Диагноз ЧМТ дополнительно осложняется клиническими признаками — трудностями с концентрацией внимания, нарушениями сна, измененным настроением — которые у него общие с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), психическим синдромом, вызванным травмирующими событиями. «У кого-то может быть черепно-мозговая травма, и у него может быть посттравматическое стрессовое расстройство», — говорит полковник Джеффри Линг, директор исследования DARPA.

Различие между двумя состояниями — посттравматическим стрессовым расстройством и ЧМТ, или загадкой «эмоциональное» и «беспокойное» Первой мировой войны — будет усилено самым важным открытием исследования: что на низких уровнях мозг, подвергшийся взрыву, остается структурно неповрежденным, но поражен воспалением. Эта захватывающая перспектива клинического диагноза была предвосхищена наблюдением во время Первой мировой войны, когда в спинномозговой жидкости, взятой у людей, которые были «взорваны», были обнаружены изменения в белковых клетках. «На самом деле они были довольно проницательными», — говорит Линг о первых медиках. «Ваши белки, по большому счету, представляют собой иммуноглобулины, которые в основном являются воспалительными. Так что они опередили свое время».

«Никогда нельзя предсказать, как человек поведет себя в бою», — заметил старший офицер в отчете Комитета военного министерства за 1922 год, и пациенты в Леннеле боялись именно этой горькой правды о самопознании. Их выдавали заикание и дрожь, которые они не могли контролировать, удручающая неспособность сосредоточиться, их немецкая депрессия и усталость. Никакой список клинических симптомов, который сохранили письменные отчеты, не может точно передать страдания контуженного пациента. Это более эффективно показано в ужасных медицинских учебных фильмах о войне, в которых запечатлены нестройные подергивания, неконтролируемая дрожь и преследующие отсутствующие взгляды. «Конечно, встречались люди, которые были… другими, — мягко вспоминал сэр Айлай, говоря о раненых ветеранах, которых он видел в детстве, — и это объяснялось тем, что они были на войне. Но нас всех воспитывали демонстрировать хорошие манеры, а не расстраивать».

Возможно, именно социальная подготовка, а не медицинская, позволила леди Клементине помочь и утешить раненых мужчин, направлявшихся в Леннел. Если ее и беспокоили виды и звуки, наполнявшие ее дом, она, похоже, не подавала вида. То, что она и ее инстинктивное обращение были полезными, видно из, пожалуй, самой примечательной особенности архива Леннела — писем, которые офицеры писали своей хозяйке, уходя.

«Я совершенно не в состоянии адекватно выразить вам свою благодарность за вашу доброту и гостеприимство по отношению ко мне», — писал лейтенант Крейвен, как бы благодарив за приятные выходные в деревне. Большинство писем, однако, занимают несколько страниц, их страстные анекдоты и выражения тревог и сомнений свидетельствуют об искренности чувств писателя. «Я так глубоко вдохнул «Леннель», пока читал ваше письмо», — писал один офицер с Соммы в декабре 19.16: «и держу пари, что на тебе были теннисные туфли, и без шляпы, и в короткой юбке, и, вероятно, ты только что пришел с прогулки по мокрому полю»; «Вы действительно имели в виду, что мне будут рады в Леннеле, если у меня когда-нибудь будет возможность посетить его еще раз?» — с тоской спросил один из офицеров.

Ряд писем пишется из отелей в ожидании результатов медицинских комиссий. Большинство надеялось на легкую службу — достоинство продолжающейся службы, но без страшных обязательств. «Медицинская комиссия отправила меня сюда на два месяца легкой службы, после чего я должен вернуться в бой!» пишет лейтенант Джейкоб, и, как задумчивый постскриптум; «Ты когда-нибудь закончил эту веселую японскую картинку-головоломку?!» Для некоторых суета внешнего мира настигала их слишком быстро: «Меня очень раздражали мелочи, и мое заикание вернулось», — признался один из офицеров. Некоторые пишут из других больниц; «Я не имел ни малейшего представления о том, как и когда я оказался здесь, — писал лейтенант Спенсер леди Клементине. «Я не знаю, что на самом деле произошло, когда я заболел, но я искренне надеюсь, что вы простите меня, если я был причиной какой-либо неприятной ситуации или неудобства».

В конце войны легионы контуженных ветеранов рассеялись в тумане истории. Однако их мельком можно увидеть через множество косых линз. Они появляются в ряде художественных произведений той эпохи, галлюцинируя на улицах Лондона или продавая чулки от двери к двери в провинциальных городах, их случайное воспоминание указывает на то, что они знакомы современному читателю.

Официально их лучше всего рассматривать в файлах Министерства пенсий, оставленных на попечении 63,296 неврологических случаев; зловеще, это число будет расти, а не падать с годами, и к 1929 году — более чем через десять лет после окончания войны — таких случаев было 74 867, и министерство все еще оплачивало такие реабилитационные занятия, как плетение корзин и ремонт ботинок. По оценкам, 10 процентов из 1 663 435 военнослужащих, раненых на войне, были связаны с контузией; и тем не менее изучение этого характерного состояния — эмоционального, возбужденного или того и другого — в послевоенные годы не проводилось.

После Великой войны майор Уоринг работал личным парламентским секретарем Уинстона Черчилля. За свою работу в Lennel House леди Клементина была назначена главнокомандующим Британской империи. Она умерла в 1962 году, к тому времени письма и документы о ее военной службе хранились в подвале дома Леннел; по всей Британии могут быть и другие загородные дома с подобными хранилищами. Сам Lennel House, который семья продала в 1990-х годах, теперь является домом престарелых.

О судьбе некоторых офицеров свидетельствует переписка леди Клементины: «Дорогая леди Уоринг… смерть моего бедного мальчика — ужасный удар, и я не могу понять, что он ушел навсегда… О, это слишком жестоко после ожидания. три долгих утомительных года, чтобы он вернулся домой». Очень редко также можно отследить офицера через несвязанный источник. Фотография, которая была у капитана Уильяма Макдональда до того, как он был убит в бою во Франции в 19 году.16, который сейчас хранится в Австралийском военном мемориале, показывает, как он собрался с другими офицерами на ступенях дома Леннел, с леди Клементиной. Кто-то позже опознал среди других мужчин «капитана Фредерика Гарольда Табба, ВК, 7-й батальон Лонгвуда», и отметил, что он погиб в бою 20 сентября 1917 года; это тот самый «Табби», который месяцем ранее, по завершении 11-часового марша, написал леди Клементине, озаглавив свое письмо просто «В поле»: «Прошлой ночью самолет пытался застрелить нас из автомата. ] пистолет, кроме того, что сбрасывает разные бомбы. Прошлой ночью шел сильный ливень. Сегодня идет дождь. Хотя погода теплая. Честное слово, местность вокруг великолепна, убирают прекрасные урожаи пшеницы…»

Последняя книга Кэролайн Александер — Война, убившая Ахиллеса: Правдивая история «Илиады» Гомера и Троянской войны .

Контузия, характерная травма Великой войны, применялась как к солдатам, подвергшимся взрывной силе, так и к тем, кто эмоционально страдал от разрушительных последствий войны. Здесь показаны британские военнопленные в битве на Сомме в 1916 году.
Ullstein Bild / Коллекция Грейнджер, Нью-Йорк

Большинство из 90,7 миллиона солдат, погибших в Первой мировой войне, были убиты беспрецедентной огневой мощью конфликта. Многие выжившие пережили острую травму.
Халтон Архив / Getty Images

Больница в Антверпене, Бельгия, оказывала помощь жертвам Первой мировой войны.
Коллекция Грейнджер, Нью-Йорк

Автор Истерические расстройства войны утверждали, что вылечили солдат от тремора и заикания с помощью электрошоковой терапии.
Истерические расстройства военного дела (1918) доктора Льюиса Йелланда

Медсестры госпиталя сэра Уильяма в Англии использовали экспериментальное медицинское оборудование для лечения солдат, пострадавших от контузии.
Центральная пресса / Getty Images

Леди Клементина Уоринг с дочерью Клематис приветствовали контуженных офицеров в Леннел-хаус.
Частная коллекция

Леннел-Хаус был загородным поместьем леди Клементины Уоринг в Шотландии, которое во время войны служило домом для выздоравливающих.
Родди Маккей

Поэту Зигфриду Сассуну нравились тихие окрестности Леннеля и разнообразные занятия.
Гетти Изображений

Ричард Галл был еще одним гостем в Lennel.
Частная коллекция

Столовую украшали геральдические щиты, расписанные больными.
Частная коллекция

Леди Клементина, сидящая в первом ряду в темной шляпе, руководила Леннелом, который действовал «по знакомому и немного строгому распорядку благоустроенного загородного дома, с едой в установленное время .