Контузия последствия семейная жизнь: Наследуем ли мы травмы, пережитые нашими отцами и дедами?

Содержание

Наследуем ли мы травмы, пережитые нашими отцами и дедами?

Марта Энрикес
BBC Future

29 марта 2019

Автор фото, Alamy/Getty Images/BBC

На наших детей и внуков влияют гены, которые они наследуют от нас. Новые исследования в области эпигенетики свидетельствуют, что и пережитые нами тяжелые времена и психологические травмы передаются следующим поколениям.

В 1864 году в конце гражданской войны в США условия в лагерях военнопленных конфедератов были ужасными, смертность катастрофически возросла.

У тех, кто выжил, мучительный опыт сказался на всей жизни. Они вернулись в общество с ухудшенным состоянием здоровья, худшими перспективами работы и более короткой продолжительностью жизни.

Впрочем, последствия пережитой травмы, кажется, не остановились на одном поколении, а повлияли на жизнь детей и внуков бывших заключенных.

Хотя они родились в мирное время и имели богатое детство, уровень смертности среди них был заметно выше, чем среди остального населения.

Впрочем, в отличие от многих наследственных болезней, ранняя смерть не была вызвана мутациями в генетическом коде.

Пять стадий горя — правда или миф?
Что было бы, если бы мы знали, когда и как умрем?

Исследователи обратили внимание на несколько иной тип наследования: как события в жизни человека могут менять уровень проявления его ДНК и как эти изменения могут передаваться следующему поколению.

Это процессы эпигенетики, когда код ДНК не меняется, а модифицируется экспрессия генов. Крошечные метки добавляются или удаляются из нашей ДНК в ответ на изменения в среде, в которой мы живем.

Эти метки включают или выключают гены, позволяя нам адаптироваться к меняющимся условиям, не меняя сам геном.

Автор фото, Alamy/Getty Images/BBC

Підпис до фото,

Психологическая травма может отразиться на нескольких последующих поколениях

Исследовательница Дора Коста из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе изучила истории более 4600 детей военнопленных гражданской войны в США и сравнила их с жизнью 15 300 детей других ветеранов войны, которые не были захвачены в плен.

Исключив любые другие факторы, например, социально-экономический статус, работу и семейное положение мужчин, ученые увидели, что сыновья пленных имели на 11% более высокий уровень смертности, чем дети остальных ветеранов войны.

Основной причиной смерти у них было кровоизлияние в мозг, а также, в меньшей степени, — рак. Интересно, что негативное влияние коснулось только сыновей пострадавших солдат, но не дочерей.

Эта четкая разница между полами натолкнула Коста на мысль, что речь идет именно об эпигенетических изменениях.

Автор фото, Alamy/Getty Images/BBC

Підпис до фото,

По неизвестным причинам травма передается только от отца сыну

«Мы предполагаем, что эпигенетический эффект происходит именно на хромосоме Y», — объясняет исследовательница.

Эта гипотеза согласуется с исследованиями в отдаленных шведских поселках, где голод, пережитый одним поколением, сказывался на нескольких последующих, но передался только по мужской линии.

Для подтверждения своей гипотезы исследователи сначала исключили генетические факторы. То есть наследственные черты, например, ожирение, которое помогло выжить в условиях жесткого голода в лагере, но в нормальной жизни имело негативные последствия для здоровья.

• Можем ли мы забыть пережитую боль?

Они также опровергли психологические причины. Например, родители с травмированной психикой могли жестоко относиться к своим детям, прежде всего сыновьям, что негативно сказалось на их дальнейшей жизни.

Но и это объяснение ученые быстро опровергли, сравнив состояние здоровья детей, рожденных в семьях военнопленных. У тех из них, кто родился от попавшего в плен отца, уровень смертности не вырос в отличие от братьев, родившихся после войны.

Ученые считают, что эпигенетическая метка передается из поколения в поколение из-за страшных времен, пережитых человечеством: войн, голода и геноцидов.

Автор фото, Alamy / Getty Images / BBC

Підпис до фото,

Эпигенетическое влияние у детей, чьи родители пережили травматический опыт, похоже, обратимо

Некоторые исследования показали, например, что дети, чьи родители пережили Холокост, имели эпигенетические изменения гена, связанного с уровнем кортизола (гормона стресса).

К подобным выводам ученые пришли при исследовании реакции мышей на запах.

В ходе эксперимента в клетки с самцами мышей накачивали ацетофенон, вещество, похожее по запаху на аромат цветения вишни. При этом ученые ударяли электрическим током по лапкам животных.

После нескольких повторов мыши начали ассоциировать запах с болью.

• Почему мы не помним свое рождение

После размножения детеныши особей, перенесших удары током, реагировали повышенной активностью и нервозностью на запах вишни.

Чтобы исключить возможность того, что родители могли каким-то образом передать это знание детям, ученые сразу после рождения отделили мышат от их биологических родителей.

Эта чувствительность к запаху вишневого цветения была связана с эпигенетическими изменениями в их ДНК. Ученые также обнаружили химические маркеры на генах, кодирующих рецептор запаха, расположенный в обонятельной луковице между носом и головным мозгом.

Автор фото, Alamy / Getty Images / BBC

Підпис до фото,

Гипотеза, что последствия травматического опыта родителей могут ощущать последующие поколения, некоторым ученым кажется спорной

Важно, что второе и третье поколение мышей не испытывали страха перед самим запахом, но имели повышенную чувствительность к нему.

Впрочем, даже если эпигенетическое влияние постепенно нивелируется, последствия перенесенной травмы огромны.

Это меняет наши взгляды на то, как жизненный опыт наших родителей влияет на нашу физиологию и психическое здоровье.

Так же и осознание того, что наши собственные действия и опыт могут влиять на жизнь наших потомков, может кардинально изменить наши взгляды на жизнь.

Впрочем, несмотря на такие важные аргументы, исследования в области эпигенетики имеют одну серьезную преграду. Некоторые ученые убеждены, что это действительно очень редкое явление.

Объясняют они это тем, что подавляющее большинство эпигенетических меток стирается полностью из ДНК в процессе зачатия, то есть когда сперматозоид проникает в яйцеклетку.

Вот почему эпигенетическое наследование считают чрезвычайно редким явлением.

Автор фото, Alamy / Getty Images / BBC

Підпис до фото,

Даже если боязнь запаха цветения вишни у последующих поколений мышей угасала, повышенная чувствительность к нему сохранялась

Другие исследователи, однако, убеждены, что нашли отличительные признаки эпигенетического наследования для нескольких черт как у людей, так и у животных. Более того, они уверены, что поняли, как именно это происходит.

Они утверждают, что на работу генов влияют молекулы РНК.

В недавнем эксперименте исследователи извлекли молекулы РНК из спермы мышей, подвергшихся травмированию, и поместили их в эмбрионы животных, чьи отцы не переживали тяжелого опыта.

В результате родившиеся мышата демонстрировали типичное поведение животных, чьи родители имели травматический опыт.

Ученые также обнаружили, что длина молекулы РНК была связана с различными поведенческими моделями. К примеру, более длинная РНК соответствовала чрезмерному потреблению пищи, меняла реакцию организма на инсулин и повышала склонность к риску.

Более короткие молекулы РНК были связаны с признаками отчаяния.

«Такую причинно-следственную связь мы увидели впервые», — говорит руководитель исследования Изабель Мансуй из Университета Цюриха.

Автор фото, Alamy / Getty Images / BBC

Підпис до фото,

Вполне возможно, что эмоциональная травма, пережитая вами в раннем детстве, может передаться вашим детям

Сейчас ученые проверяют, происходят ли эти процессы так же и у людей. Но первые эксперименты уже подтвердили такую связь у мужчин.

Следующий шаг — это расшифровать эпигенетическое наследования по женской линии. Но задачу осложняет то, что исследовать эти процессы в яйцеклетках гораздо труднее.

Исследование эпигенетики сегодня напоминает времена, когда ученые впервые заговорили о посттравматическом стрессовом расстройстве. Это был очень спорный диагноз.

Далеко не все верили, что травма может быть долгосрочной, отмечает исследовательница Рэйчел Йехуда.

Автор фото, Alamy / Getty Images / BBC

Підпис до фото,

Как именно травма передается через поколения, пока не ясно, поскольку ученым еще не до конца известны механизмы, которые действуют на ДНК

Теперь почти 30 лет спустя ПТСР является медицински признанным диагнозом, который может влиять на жизнь человека в течение десятилетий после травматического опыта.

В экспериментах с мышами и запахом вишни исследователи также попытались проверить, можно ли животных «отучить» от ассоциации с болью.

Ученые выяснили, что влияние травмы не является необратимым. Это означает, что если люди унаследуют травматический опыт, влияние на их ДНК можно минимизировать с помощью, например, когнитивно- поведенческой терапии.

«Несмотря на то, что среда, в которой мы живем, полна травматических событий, люди — гибкие созданья», — отмечает Брайан Диас из Университета Эмори.

Исследователь уверен, что по крайней мере в некоторых случаях лечение травмы в течение жизни может остановить ее передачу последующим поколениям.

Прочитать оригинал этой статьи на английском вы можете на сайте BBC Future

Хотите поделиться с нами своими жизненными историями? Напишите о себе на адрес [email protected], и наши журналисты свяжутся с вами.

Следите за нашими новостями в Twitter и Telegram

…

что это такое, симптомы, методы лечения

Контузия – это разновидность патологического состояния организма, которая развивается вследствие внезапного механического воздействия на тело. Обычно поражение связано с воздействием взрывной волны. Воздушная ударная волна образуется от разрыва снаряда или от взрыва. Происходит быстрое преобразование веществ, которое приводит к высвобождению мощного потока энергии.

Один из основных признаков повреждения мозговых структур – потеря сознания. Человек от сильного воздушного удара может потерять сознание (впасть в коматозное состояние) на продолжительное время – несколько суток или месяцев. Последствия контузии чаще проявляются неврологическими расстройствами – утратой памяти, нарушением речевой, зрительной, слуховой функции. Патология тяжелой формы часто приводит к развитию значительных психических отклонений.

Содержание

1 Что такое контузия головного мозга
2 Разновидности патологии
3 Симптомы контузии
4 Методы диагностики
5 Лечение контузии
6 Последствия контузии

Что такое контузия головного мозга

Чтобы разобраться, что такое контузия и осознать ее последствия, нужно учитывать схожесть патологии с черепно-мозговой травмой закрытого типа. Контузия головы возникает из-за смещения, сдавливания, деформации мозговых структур. Симптомы и нарушения, которыми сопровождается патология, зависят от локализации очага поражения. Контузия – это частое явление на войне, что связано с высоким риском травматизма, в частности, ушиба мозгового вещества.

Термин получил широкое распространение после I Мировой войны. Высок риск подобных поражений у профессиональных спортсменов. Контузия, затронувшая головной мозг, вызывает такое состояние, как стресс, что отражается на неврологических рефлексах и психо-эмоциональных ощущениях. Пациент при легкой форме патологии испытывает чувство уязвимости и беспомощности, панику, страх, теряет способность рассуждать здраво и осмысленно.

Психические нарушения негативно сказываются на семейной жизни пациентов, которые нуждаются в постоянном контроле и уходе со стороны родственников. Травмы, полученные во время войны и связанные с воздействием взрывной волны, отрицательно влияют на психическое здоровье даже спустя несколько лет после случившегося события.

Людей, перенесших ушиб мозгового вещества, беспокоят тошнота, бессонница, головная боль, возникающая по неизвестной причине, провалы в памяти, невозможность сконцентрировать внимание. В медицинской практике явление получило название посттравматический синдром. Для таких пациентов, принимавших участие в боевых действиях в Афганистане и Ираке, в США открыли медицинский центр DVBIC (центр защиты ветеранов, получивших травмы головного мозга).

Разновидности патологии

Контузить в патогенезе – это значит подвергнуть внутренние органы влиянию инерционных сил, возникающих внутри организма под действием внешних факторов. В результате происходят органические изменения в тканях. Различают общий и тяжелый вид патологии. В первом случае нарушения образуются вследствие поражения обширных участков тела и головы. Тяжелая контузия сопровождается значительными повреждениями, разрывами и смещением внутренних органов. По степени тяжести выделяют: легкую, среднюю и тяжелую форму. Патология 2 и 3 степени тяжести проявляется сбоями в работе всех органов и систем.

Симптомы контузии

Признаки контузии схожи с симптомами, характерными для сотрясения мозга. У человека может начаться носовое и ушное кровотечение, резко ухудшается слуховая и речевая функция. При корректном, своевременном лечении нарушения носят обратимый характер. Период восстановления функций может варьироваться.

Симптомы контузии:

Боль в области головы, головокружение, которое усиливается при совершении вращательных движений головой.
Тошнота, приступы рвоты.
Амнезия ретроградного и антероградного вида.
Расстройство зрительной и речевой функции.
Нарушение слуха, которое развивается вследствие баротравмы – повреждения органов, возникающие из-за разницы давления внутри организма и во внешней среде.
Повышенная чувствительность к шуму, громким звукам.

При амплитудной разнице внешнего и внутреннего давления из-за взрыва, поражение органов слуха у военных часто проявляется разрывом перепонки, снижением остроты слуха, сбоями в работе вестибулярного аппарата. Внутренние органы верхних отделов тела повреждаются из-за сдавливания между позвоночным столбом, костями грудной клетки и диафрагмой.

Последствия контузии могут продолжаться длительный период времени, выражаются в повышенной утомляемости, раздражительности, эпилептических припадках, бессоннице, плохом самочувствии. У людей, перенесших ушиб мозговой ткани, ухудшается переносимость алкоголя. Доза, необходимая для опьянения, значительно сокращается.

Методы диагностики

Обследование проводится при помощи инструментальных методов – КТ, МРТ, ЭЭГ. Дополнительно проводят анализы крови и пробы люмбальной пункции. Степень неврологических нарушений определяется при помощи специальных тестов. Уровень расстройства сознания – по шкале Глазго.

Лечение контузии

При выборе методов терапии учитывается степень повреждения тканей. Обычно лечение консервативное, заключается в приеме медикаментозных средств. Дополнительно при возникновении парезов и параличей назначают физиопроцедуры, массаж и лечебную физкультуру. Первую помощь при ушибах головы и контузии могут оказать очевидцы происшествия.

Медицинская помощь в условиях больницы включает мероприятия по предотвращению развития отека мозга и других осложнений. При лечении патологии используются антидепрессанты, седативные, обезболивающие, ноотропные препараты. Один из эффективных методов лечения на поздних этапах – сеансы психотерапии.

Последствия контузии

Последствия контузии, затронувшей головной мозг, проявляются как любые патологии, связанные с повреждением нервных клеток и структур. При диффузном поражении участков мозгового вещества наблюдается расстройство дыхательной функции, нарушение кровотока, потеря сознания. Симптоматика различается в зависимости от месторасположения контузионных очагов – участков, которые подверглись патологическому воздействию и разрушению.

Для неврологических нарушений характерно прогрессирующее развитие. Отсутствие лечения или некорректная терапия приводят к их усугублению. Состояние пациентов с диагностированным травматическим невритом, затронувшим слуховой нерв, ухудшается, из-за чего человек может полностью потерять слух. Подобная ситуация происходит при повреждении зрительного нерва и участков корковых структур.

Если очаг находится в зоне расположения центральной извилины, пролегающей в левом полушарии, возможно развитие парезов и параличей. Локализация очага в зоне лобной или височной доли обычно сопровождается неполной или полной утратой речи. В результате контузии головы может образоваться такое внутреннее кровоизлияние, что происходит механическое сдавливание мозгового вещества скопившейся кровью.

В числе вегетативных расстройств, с которыми сталкивается контуженый человек, стоит особо отметить такое явление, как синеватый оттенок кожи кистей рук, что характерно для нарушения кровотока. Другие признаки патологии: тахикардия, усиленное потоотделение, ощущение усталости, сонливость, остаются долгое время с момента поражающего воздействия на мозг.

Последствия контузии негативно сказываются на здоровье и качестве жизни человека. Из-за ушиба мозговой ткани и образовавшихся неврологических синдромов ухудшаются взаимоотношения с членами семьи. Человек часто не может найти или теряет работу, испытывает психологический и физический дискомфорт из-за неприятных, болезненных симптомов. Своевременная терапия под контролем врача способна облегчить состояние больного.

Воздействие на солдат и их семьи – Первая мировая война

Первая мировая война была ужасающим событием, начавшимся в 1914 году. Эта война была настолько разрушительной, потому что сильно повлияла на солдат и их семьи физически и морально

Как началась Первая мировая война воздействовать на солдат?

Война затронула солдат физически через тяжелые ранения и часто оставляла их травмированными «контузией» вещами, которые они видели. Шок от контузии — это эмоциональный шок; вызванные многочисленными ужасами, которые люди слышали в окопах. Травма возникла в результате того, что солдаты пережили крики других в агонии и боли и мысли о собственной смерти. Некоторые мужчины просто развалились на куски, другие мужчины оправились от контузии, но им продолжали сниться кошмары о пережитом. Некоторое представление об этом опыте раскрывается в этом стихе поэмы 9.0009 Dulce et Decorum est (1917) Уилфреда Эдвардса.

(Газ! Газ! Быстрее, мальчики — Экстаз возни,
Вовремя подобрав неуклюжие каски;
Но кто-то еще кричал и спотыкался
И барахтался, как человек в огне или извести) …
(Тусклый, сквозь туман стёкол и густой зелёный свет,
Как под зелёным морем, Я видел его тонущим)..

Как Первая мировая война повлияла на семьи?

Первая мировая война оказала большое влияние на семьи. Поскольку большинство солдат ушли на войну, женщины должны были заменить мужчин в рабочей силе. Это оказывало большое давление на старших детей в семье, поскольку они должны были выполнять домашние обязанности и младших детей. Многие мужчины, вернувшиеся с войны, страдали от серьезных травм, последствий отравления горчичным газом или контузии. Им было мучительно рассказывать о своих переживаниях, и часто им требовалось много времени, чтобы оправиться от травмы войны. Это означало, что некоторые женщины стали нести ответственность за содержание всей семьи. Дети боялись, что их папы отправятся на войну, потому что они могли их больше не увидеть. Однако некоторые дети были сбиты с толку, когда их отцы вернулись, потому что они не понимали последствий травмы для своих отцов и не знали, как с ними общаться.

Как солдаты и их семьи справились с Первой мировой войной?

Некоторые мужчины разбились на куски из-за пережитых мучений и нуждались в психологической помощи, чтобы оправиться от пережитого на войне. Для некоторых мужчин жизнь никогда не была прежней, поскольку у них были постоянные «воспоминания» и кошмары о войне. У других были пожизненные травмы от отрыва конечностей и другие серьезные травмы. Мужчины могли быть в шоке или страдать от газов, которым они подвергались. Часто это означало, что солдаты не могли работать и вести образ жизни, который они вели до отъезда на войну, что усугубляло депрессию и финансовые трудности в семейном положении. Женщины были вынуждены финансово поддерживать свою семью, а также присматривать за детьми и в то же время заботиться о своем муже или сыне. Эта ситуация сильно усложнила жизнь.

В заключение хочу сказать, что жизнь солдат и их семей была очень тяжелой из-за мучений, которые они пережили на полях жестоких сражений Первой мировой войны. Никто из солдат не был готов к мучениям, и их семьи не могли по-настоящему осознать все последствия войны для своих близких. Первая мировая война в конечном итоге закончилась в 1919 году, но не раньше, чем навсегда изменилась жизнь миллионов людей.

Семейные травмы — Griffith Review

В 1927 ГОДУ миссис Клара Стивенс написала в Департамент репатриации письмо, в котором описала жизнь своего сына, вернувшегося солдата, который участвовал в активной службе на Западном фронте во время Первой мировой войны. Герберт Стивенс был демобилизован в 1919 году, страдая от контузии. Он был «расколотым» человеком — термин, использовавшийся в среде бывших военнослужащих в послевоенные годы. В середине 1920-х годов Герберт лечился в больнице для душевнобольных Монт-Парк в Мельбурне, и после улучшения его состояния он вернулся к своим родителям в Западную Викторию. Новая жизнь Стивенов с их сыном средних лет была трудной, потому что, как они выразились, он был «ненормальным» и вряд ли когда-нибудь поправится. Герберт спал беспорядочно и отличался нервным характером. Он сильно зависел от родителей и никогда не был женат. В своем письме Клара просила финансовой помощи, указав, что ей шестьдесят пять лет, а отцу Герберта семьдесят три года. Она размышляла о своем раненом войной сыне и о бремени забот, которые они несли, написав: «Это была долгая война для нас».

Стивены были одной из более чем девяноста тысяч австралийских семей, переживших физическую или умственную инвалидность родственника во время этой войны эпических масштабов. К ноябрю 1918 года общее число жертв, как военных, так и гражданских, достигло примерно тридцати семи миллионов: шестнадцать миллионов убитых и двадцать один миллион раненых. Это была война, не имеющая себе равных, и современные технологии этой войны, включая пулеметы и отравляющие газы, оказали разрушительное воздействие на умы солдат и калечили их тела невиданным до сих пор образом и в таких масштабах.

Однако влияние 1914–1918 годов было как локальным, так и глобальным. Конфликт сопровождался миллионами более мелких, личных кризисов — в Лондоне, Берлине, Стамбуле, Париже, Мельбурне — для семей, чьи сыновья умерли или которые приветствовали дома мужчин, «изменившихся» телом и разумом. Стоимость военной инвалидности для австралийских семей была значительной. Первая AIF (Австралийская имперская армия) потеряла шестьдесят тысяч военнослужащих и более 156 000 человек были ранены — ранены, отравлены газом или взяты в плен. Медицинские достижения в области антисептики, переливания крови и хирургических методов означали, что уровень смертности среди раненых был низким по сравнению с предыдущими войнами, но лучшие показатели выживаемости привели к пропорционально большему количеству солдат-инвалидов. Семьи, принявшие домой этих мужчин, наблюдали, как они «изменились», и проводили годы, заботясь о них, иногда ценой больших затрат для себя.

В послевоенный период число австралийских семей, оставленных для поддержки инвалидов в результате конфликта, было заметно больше, чем тех, кто оплакивал «павших». Возвращение физически поврежденного или контуженного солдата может быть разрушительным для семей. В то время как семьи погибших оплакивали солдат, погибших и похороненных на полях сражений за границей, семьи инвалидов войны столкнулись с другим горем; хотя их солдаты вернулись, они столкнулись с горем, связанным с множеством физических и моральных потерь. Инвалидность была разнообразной — потерянные и поврежденные части тела, болезненные внутренние раны, заболевания легких, слепота, обезображивание лица и психические заболевания. Это имело серьезные последствия для молодых солдат, их семей и их взаимозависимого будущего. И большинство из этих мужчин были молодыми: половина Первого АиФ была в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, а 80 процентов не были женаты.

НЕДАВНО ОТКРЫТЫЕ медицинские карты репатриантов в Национальном архиве Австралии (NAA) убедительно раскрывают истории семей, которым пришлось заботиться о «сломанных» солдатах страны. Во время войны недавно созданной австралийской системе репатриации было поручено ремонтировать и возвращать этих людей к гражданской жизни. Но архивы предполагают другую историю. Как только были достигнуты пределы медицинского лечения и реабилитации, большинство солдат, за исключением незначительного меньшинства, постоянно размещенного в реабилитационных центрах, были отправлены домой, чтобы о них заботились их родственники. В то время как врачи, медсестры и психиатры должны были сыграть важную роль, именно в семьях в долгосрочной перспективе справлялись с действительно болезненным социальным и эмоциональным наследием войны. Во-первых, о большинстве вернувшихся мужчин — неженатых и двадцатилетних — заботились их матери и сестры. Если они уже были женаты или могли найти себе жену, то это бремя ложилось на нее. Некоторые из этих женщин потратили годы, даже десятилетия, собирая осколки, разбросанные по 1914–18. Тем не менее их служба и жертва никогда не были публично признаны Департаментом репатриации, и при этом они не получали официальной поддержки в их заботливом и эмоциональном труде. Эти члены семьи тоже стали жертвами Великой войны.

Солдаты после демобилизации из Первого АиФ предпочитали жить со своими семьями, а не жить в репатриационных домах или больницах – если бы был выбор. На дому родственники оказывали практическую и терапевтическую помощь. Жены и матери обычно играли ведущую роль в выдаче лекарств и обслуживании хирургических приспособлений. Предоставление лекарств, домашних средств и здоровой пищи было такой же важной частью повседневной жизни, как и поднятие морального духа больных мужчин.

Подробная информация об отдельных семьях, теперь захваченная в архиве NAA, рассказывает историю. В Сиднее миссис Луиза Хоган ввела режим кормления с рук своего сына Фредерика, который вернулся домой в 1917 году после того, как ему отстрелили нижнюю челюсть и парализовало правую руку. Луиза готовила ему жидкую пищу каждый день, пока он не умер в мае 1918 года. Семьи контуженных солдат должны были привыкнуть к психологическим симптомам, таким как бессонница и потеря памяти, а родственники мужчин, чьи раны требовали постоянного медицинского ухода, нашли свою жизнь. стали организованы вокруг посещений больниц. Инвалидность требовала от вернувшихся мужчин и их семей корректировки своих ожиданий на будущее, а вехи в жизни мужчин становились напоминанием об их проблемах со здоровьем. Уолтер Франк присоединился к нам в восемнадцатилетнем возрасте с прекрасным здоровьем, но встретил свой двадцать первый день рождения, задыхаясь, из-за «проблем с грудью» из-за воздействия газа.0003

Семейные опекуны могли существенно улучшить качество жизни вернувшихся солдат: ключом была преданная и надежная жена или мать. В первые послевоенные годы популярные журналы и газеты призывали молодых женщин выходить замуж за солдат-инвалидов. В 1918 году обозреватель журнала Everylady’s Journal «Домина» призвала женщин протянуть руку и принять свою женскую роль воспитателей и целителей. Неявным образом в этом заключался мощный посыл о том, что инвалидность солдат на войне следует рассматривать как почетные шрамы жертв, а не как увечья.

В 1921 году Истина даже предположила, что беспомощность солдат-инвалидов пробуждает в женщинах дух «материнства», который следует использовать при выборе ими брачных партнеров. Поддержка женщин имела решающее значение для успеха ветеранов в гражданской жизни. В 1920-х и 1930-х годах за первой австралийской репатриационной бюрократией скрывался запутанный мир семейной поддержки, борьбы и выживания. Семья в большей степени, чем «Репат», стала ключевым местом репатриации солдат-инвалидов.

Внутренние жертвы, принесенные в поддержку бывших военнослужащих-инвалидов, были велики. Часто истинная степень потребности солдат в помощи становилась очевидной только после замужества, и некоторые жены осознавали, что им предстоят годы ухода за инвалидом. Жены, которые поддерживали своих мужей-инвалидов дома, часто обнаруживали, что их собственное физическое и эмоциональное здоровье облагалось налогом, особенно на фермах поселений солдат, где они должны были помогать в тяжелой работе. Внимание и забота, которые жены уделяли своим мужьям-инвалидам, могли быть чрезвычайно тяжелыми; в 1932, один из членов Ассоциации слепых солдат пришел к выводу, что женское здоровье «должно страдать из-за такого напряжения». В 1920-х годах, когда экономика восстановилась, многие австралийские женщины стремились воспользоваться более широким выбором досуга и работы и ценили возможность большей независимости. Но эти новые свободы были недоступны для женщин, чья жизнь навсегда изменилась из-за инвалидности войны.

Несмотря на значительный труд членов семей бывших военнослужащих, Департамент репатриации формально не признал ни их ответственности, ни тех стрессов, которые пережили эти семьи. Вместо этого официальные комментарии представили более индивидуалистический отчет о солдатах-инвалидах, который оптимистично сосредоточился на их героическом пути к тому, чтобы стать «независимыми мужчинами» и «самостоятельными гражданами». Департамент репатриации считал семью естественным местом заботы и никогда не признавал должным образом бесчисленные часы неоплачиваемого семейного труда, которые дополняли его собственные программы и значительно сокращали национальный счет за репатриацию. Семейный уход поддерживал официальную систему репатриации; домашний труд родственников стал невидимым в рамках официальной репатриационной риторики, которая настаивала на том, что роль семьи состоит в том, чтобы «поддерживать» солдата-инвалида и стимулировать самостоятельность в домашней среде. Литература о репатриации настаивала на том, что семьи должны поощрять ветеранов на их пути к мужественной независимости, а не подрывать их амбиции, задушив их жалостью. В 1919 декабря Департамент репатриации заявил, что семьи «должны проявить благоразумие и убедить мужчину вернуться на работу». Некоторые специалисты по реабилитации даже утверждали, что сочувствие родственников и друзей на самом деле снижает успехи мужчин в гражданской жизни. В действительности, однако, самые близкие солдаты-инвалиды слишком хорошо знали, что часто именно сострадание и забота членов семьи обеспечивали достойное качество жизни ветеранов. Ведь без него система репатриации наверняка рухнула бы.

ОФИЦИАЛЬНОЕ МОЛЧАНИЕ вокруг зависимости солдат-инвалидов от членов их семей и стоимости ухода, возможно, неудивительно. В начале двадцатого века неспособность мужчины обеспечить себя и свою семью считалась позором и признаком того, что он не достиг идеала «мужской независимости». Тем не менее идеал независимости, наиболее ярко выраженный в форме заработка за счет оплачиваемой работы, не был легко достигнут многими солдатами-инвалидами. Их зависимость от жен и матерей также неудобна рядом с растущей легендой об Анзаке. В этом мощном культурном нарративе было мало места для того, чтобы воздать должное физически или психологически поврежденным мужчинам, не говоря уже о том, чтобы воздать должное жертвам их семейных опекунов.

Примерно через сорок пять лет после войны Джордж Джонстон ярко осветил этот непростой домашний мир в своем автобиографическом романе 1964 года «, мой брат Джек » (Коллинз, 1964) . Он предал гласности личные истории бывших военнослужащих о боли, раскрыв «беспорядок», который война создала для них и их семей. Несмотря на культурное влияние этой книги, основные повествования о Великой войне неохотно освещают влияние военной травмы на семьи. Даже сегодня в национальной памяти о войне культовый солдат Анзака – молодой, независимый бушмен с идеальным и безупречным телосложением (вспомните загорелого блондина Арчи в фильме Питера Вейра 9).0009 Галлиполи ) — стоит особняком в отсутствии семейных отношений, вечно разыгрывая историю индивидуализма, независимости и товарищества. Истории, противоречащие этому повествованию, — борьба солдат-инвалидов, их зависимость от своих семей и домашний героизм преимущественно женщин-опекунов — были маргинализированы или забыты.

После Первой мировой войны официальная система репатриации в Австралии была подкреплена невидимым уровнем поддержки, оказываемой пострадавшим бывшим военнослужащим со стороны членов их семей. Сегодня Департамент по делам ветеранов (ДВА, переименованный из Департамента репатриации в 1976) дает более широкое общественное признание терапевтической роли членов семьи в жизни бывших военнослужащих и признает личные издержки. Это отражает более широкое признание «опекунов» в секторе здравоохранения и социального обеспечения с 1980-х годов: бывшим военнослужащим рекомендуется рассматривать свое здоровье и здоровье членов своей семьи в комплексном плане; члены семьи могут получить доступ к финансируемым государством службам поддержки, таким как Служба семейного консультирования ветеранов и ветеранов (VVCS), которая была неслыханной в 19 году. 20-е и 1930-е годы; Медицинские и смежные исследователи в области здравоохранения пропагандируют необходимость оказания поддержки ветеранам и их опекунам на протяжении всей жизни. Более чем когда-либо органы по репатриации осознают волновой эффект военной инвалидности в семьях, а также важность признания и использования родственной поддержки.

Тем не менее, DVA, похоже, борется со случаями посттравматического стрессового расстройства у недавно вернувшихся ветеранов из Ирака, Афганистана и других конфликтов. Это трудно понять, учитывая, что последнее поколение пострадавших от войны военнослужащих представляет собой гораздо меньшую нагрузку на государство по сравнению с поколением времен Первой мировой войны. В 1918 декабря Департамент репатриации столкнулся с возвращением более девяноста тысяч военнослужащих-инвалидов. Мы знаем, что психологическое и психиатрическое лечение ветеранов представляет собой сложную клиническую задачу — некоторые шрамы войны невозможно быстро залечить. Однако у нас было почти столетие, чтобы внедрить эффективные системы и накопить опыт для умелого управления репатриацией нашего обслуживающего персонала. В течение этих десятилетий и в тени последующих конфликтов, таких как война во Вьетнаме, стало ясно, что, когда государство не предоставляет адекватных услуг, страдают семьи, поскольку им приходится справляться со своим «сломанным» любимым человеком. Учитывая эти знания и имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы, мы можем только надеяться, что в ближайшие годы наши органы по репатриации станут лучше прислушиваться к вернувшемуся обслуживающему персоналу и работать с ним, чтобы предоставлять оперативные и надежные услуги поддержки, в которых так остро нуждаются – как для ветеранов и членов их семей, которые о них заботятся.

Примечания к источникам:

Герберт Стивенс — псевдоним: см. Государственный архив Виктория (PROV), VPRS 7527/P0001, Unit 1; Национальный архив Австралии (NAA), B73/56, Box 17, M56846.